Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - Страница 27

– А это что?

– Это провал, ведущий в земное чрево. Им мы любоваться не станем.

– А что делает эта старуха?

– Спускает туда горящую лампаду.

– Зачем?

– Смотрите под ноги, юные господа. Упадете – не выберетесь и с лампадой…

Раб-педагогос разливался соловьем. Он из кожи вон лез, живописуя достопримечательности Аргоса – не считая провала, темного во всех смыслах. Восхищение боролось в Амфитрионе с усталостью. Ночь под открытым небом аукнулась жесточайшей простудой. Ломило кости, в висках колотились злые молоточки; текло из носа. Мальчик крепился, не показывая вида. Еще запрут лечиться… Горячее молоко с медом, отвар тимьяна: бр-р-р! Дед, по счастью, мало интересовался самочувствием внука. Сразу по прибытии в Аргос молодежь – под охраной Эхиона – отправили на все четыре стороны, то есть гулять, а Персей заперся с аргосским ванактом.

– Перед храмом Геры мы видим еще одну могилу. Ее называют «Сестринской». Здесь погребены галии, морские вакханки. Их в Арголиду с островов привел Дионис Освободитель…

– Замолчи!

– Почему? – изумился раб. – Я только начал…

– В моем присутствии не произносят это имя, – Амфитрион выпрямился. Даже голову слегка попустило. – В нем есть божественный звук. А я и мой дедушка Персей не считаем Косматого богом. Придержи язык, если не хочешь беды.

Наградой мальчику был взгляд спарта Эхиона.

– Хорошо, – уступил педагогос. – Итак, тот, о ком шла речь, привел галий в наши земли. Твой дед Персей их истребил. Прах галий…

– Дедушка? А зачем галий похоронили здесь?

– В память и назидание, – раб воздел палец к небу. – Отсюда, мимо храма Деметры Пеласгийской и статуи Зевса-Изобретателя, мы выходим на рыночную площадь. На краю площади гости Аргоса могут видеть земляной холм. В нем захоронена голова Медузы, именуемой Горгоной…

– Что за бред? – возмутился Кефал. – Ты пьян?

Раб с достоинством промолчал.

– Голову Медузы великий Персей отдал Афине! Это известно всем!

– Невеждам всегда все известно. На то они и невежды. Но мудрецы – о, мудрецы знают, что Владычица правила диким племенем ливийцев, сильно досаждая аргивянам. Персей убил ее, а голову привез в Аргос, желая показать горожанам.

– Зачем?

– Красиво, – раб пожал плечами. – И опять же, в назидание.

Площадь жила своей жизнью, мало заботясь соседством с холмом Медузы. Здесь продавалось и покупалось все, от соленой рыбы до нардового масла. Мухи роились над требухой; попрошайки – у места для судебных разбирательств. Покажи рынку ужасный лик Горгоны – спросят, почем товар, и посетуют на дороговизну. Едва держась на ногах, горя от обиды и болезненного жара, мальчик готов был кинуться в драку с аргивянами. Дедушка убил чудовище, а не дикую ливийку! Спасай их, дураков, а они…

– Еще одну голову Медузы, – раб не понимал, чем рискует, – мы с вами увидим дальше, возле храма Кефиса. Эта голова высечена из пентеликонского мрамора. Невежды утверждают, что она – дело рук циклопов. Но мудрецы – о, мудрецы знают…

Кривые улочки. Булыжник под сандалиями.

Колени дрожали от слабости.

– Сейчас мы выходим к храму Тихи, богини счастья. Если юные господа – игроки, советую принести жертву. За храмом расположена могила вакханки Хореи, убитой великим Персеем. Ее захоронили отдельно…

– Почему?

– Она была знатного рода. И очень хороша собой…

Кружилась голова. Хотелось лечь. Женщины, убитые дедушкой, преследовали Амфитриона. Куда ни плюнь, везде их могилы. В Аргосе, судя по всему, помешались на могилах. В Тиринфе никого не хоронят возле храмов. И гробницами не хвастаются.

– А это, юный господин, ваш исток. Я бы сказал, семейное чрево…

Чрево напоминало дурацкий провал. Спуск под землю, щербатые ступени. Мрак, притаившись внизу, дышал сыростью. У входа стоял портик. Деревянная колоннада подгнила, готова рухнуть в любой момент.

– Ты шутишь?

– Если спуститься, мы найдем чертог, обшитый медью. Там в девичестве жила Даная, мать твоего великого деда. Ванакт Акрисий заточил свою дочь, узнав, что она тайком сошлась с его братом Пройтом…

– Лжешь!

– Лгут торговцы, нахваливая товар. Мудрецам ложь противна. В Аргосе каждому известно, что Даная обожала своего отца. А Пройт был так похож на брата, что любовь девушки обратилась на него. В гневе Акрисий изгнал брата из города, а дочь вверг в узилище…

– Разумно, – кивнул Кефал. – Женись Пройт на племяннице, да роди она ему сына… Считай, подпилил бы ножки у Акрисиева троноса. Акрисий имел сыновей?

– Нет. Только дочь.

– Ну вот! Несчастный случай на охоте, и ванактом Аргоса становится Пройт! Брат-близнец покойного, женатый на дочери покойного, на днях родившей покойному внука…

Педагогос возликовал:

– Боги говорят твоими устами! Представляете ужас ванакта Акрисия, когда он узнал, что дочь понесла? В подземелье, под охраной? Нет, мудрецы знают, что Данаю посетил владыка богов… Но Акрисий-то был уверен, что отец ребенка – его подлый брат! Проник, лелея коварный замысел…

– А пророчество?

– Как же без этого? Ванакт не сомневался в пророчестве. Ребенок во чреве дочери грозил ему смертью. Ты сам сказал: несчастный случай на охоте…

Мальчик слушал, не вмешиваясь. Собственная жизнь, еще вчера бывшая цепью непреложных, однозначных событий, вдруг рассыпалась пригоршней сомнительных колец. Мама считает, что он впервые пошел в десять месяцев, папа уверен, что в год, а дедушка вообще не помнит… Мудрецы – о, мудрецы знают все! Спустя годы они сложат жизнь Амфитриона Персеида заново, да так, что и не узнать. Жалкие десять лет, и те рождают кучу сомнений. Что же говорить о долгой жизни дедушки Персея? Правда и ложь – песок между пальцами…