Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - Страница 30

– Где бродят вакханки?

– Северней, в горах. Они заняли перевалы, включая Трет. Буйствуют, нападают на путников. К ним прибиваются сатиры и кентавры. Дороги стали опасны, Персей. Телеги не идут мимо Немеи; пешие боятся обогнуть подножие Апесанта.

– Апесант? Вернувшись с запада, я принес там жертву моему отцу.

– Сейчас там восхваляют Косматого. Микены, где сидит твой сын, уже страдают от недостатка продовольствия. Скоро начнется голод.

– И ты отказал Мелампу?

– Убей вакханок, и нам не придется дарить земли чужаку.

– Там твои дочери.

– Я уже похоронил их в сердце моем.

Банщик с помощником взялись за скребницы. Мужчины в ваннах молчали. Ни слова не было сказано, пока их терли мочалками из стружек, обливали водой и умащали елеем. Лишь в соседней комнате, глядя, как банщик надевает на господина хитон, Персей произнес:

– Мы давно знакомы, Анаксагор. Ты – сын моего дяди.

– Да, – кивнул Анаксагор.

– Моего лучшего друга, если у такого, как я, могут быть друзья. У меня нет причин не доверять тебе. Если бы когда-нибудь…

– Знаю. Ты бы взял Аргос штурмом, а меня зарезал бы на пороге моего дома.

– Я уже брал Аргос штурмом.

– Я всегда помню об этом. И люблю тебя, как брата. Можно, я задам тебе вопрос?

– Спрашивай.

– Ты уверен, что Косматый – не бог?

– Да. Однажды боги клялись Стиксом никогда не вмешиваться в мою жизнь. Он –вмешивается. Значит, он не бог.

– Тогда почему Олимп не покарает Косматого?

Персей ответил не сразу.

– Ты не допускаешь, – наконец сказал сын Зевса, – что ему Олимп дал такую же клятву?

5

Анаксагор блаженно потянулся. Против ожидания, ничего не хрустнуло – тело, распаренное в бане, сделалось мягче пуха. Взгляд ванакта прогулялся по двору – с ленцой, как сытый зверь – и словно наткнулся на препятствие. Анаксагор скривился. Казалось, он раскусил зеленую оливку с ветки.

– Это Меламп. Легок на помине…

– Почему он сопровождает моего внука?

– Не знаю.

Персей махнул рукой спарту. Выслушав доклад, кивнул.

– Я хочу знать, что он предлагает.

– Я уже говорил…

– От него. Лично.

– Пустая трата времени, – вздохнул Анаксагор. – Лекарь против Косматого? Пусть даже лекарь – провидец, а Косматый – не бог. Ладно, если ты так желаешь…

Повинуясь его жесту, рабы установили три ложа и столик. Сюда же принесли чаши, кратер с заранее разбавленным вином – и кувшин елового пива. Пиво, напиток бедняков, Убийца Горгоны с недавних пор предпочитал вину. Зная его вкусы, дворцовые пивовары всегда держали наготове пифос-другой, куда добавляли меда для сладости и чуть-чуть плюща. Эхион увел молодежь, а темнобородый целитель с достоинством взошел под сень портика.

– Ты намерен излечить вакханок? – без обиняков спросил Персей.

– Да.

– Как?

– Твоим способом.

– Рискуешь, фессалиец. Я не расположен к шуткам.

– Ты гоняешься за вакханками по горам. Я поступлю так же.

Взгляды целителя и героя встретились. Прислонившись к колонне, Меламп улыбался. Поединок длился недолго – миг, другой, и целитель отвернулся. Но улыбка по-прежнему не покидала его лица.

– Что свело тебя с моим внуком?

– Болезнь. Сейчас твой внук здоров.

– Продолжай.

– Мы будем гнать их без остановки. Сменяя друг друга, давая отдых новым загонщикам. К концу вакханки будут валиться с ног от усталости. Безумие – жарко пылающие дрова. Но мы разведем такой огонь, что никаких дров не хватит.

– Не все выдержат длительный бег.

– О да, – безмятежно согласился Меламп. – Жертвы неизбежны.

– Те, кого ты лечил, умирали?

– Случалось.

– Продолжай.

– Я хочу пива.

– Может, вина?

– Если жалко пива, тогда вина.

Занять место на ложе целитель не спешил. Взяв из рук раба чашу с красно-коричневым, пенящимся напитком, он сделал глоток. Под портиком запахло летним днем и сосновым бором. Легкий аромат солода уловил бы лишь большой знаток. Пена хлопьями украсила бороду и усы Мелампа.

– Далее, – пена дрогнула, – последует оргия. К этому времени вакханки должны быть опустошены. Вымотаны до предела.

– Оргия? – Персей попробовал слово на вкус.

– Да.

– Для оргии нужны мужчины. Вакханки порвут их.

– Мужчинам придется сделать вид, что они тоже поклоняются Косматому. Тирсы, плющ, вино. Эван эвоэ, Вакх! Женщины примут их за своих.

– Допустим… Дальше?

Меламп повел плечами, сменив позу:

– Обряд, снадобье и холодная вода. Рядом должен быть ручей или река.

– Твой брат сможет править городом?

– Смотря каким. Мидеей или Сикионом – нет. Клеонами или Немеей – да. Кроме того, я всегда помогу брату добрым советом.

– Как ты заставишь женщин принять снадобье?

– Подмешаю в вино.

– А вода?

– Они сами прыгнут в реку. Мужчины потом их вытащат.

– Тех, кто выживет?

– По моим расчетам, выживут две трети.

– Не так уж плохо. До сих пор я убивал всех. Тебе понадобятся люди?

– Твои Горгоны. И аргосские юноши. Очнувшись, женщины должны увидеть знакомые лица.

– Почему ты похоронил ту змею? Почему выкормил ее детей?

Персей подошел к целителю вплотную:

– Надеялся на награду, да?

– А ты не хоронишь своих родичей? – спросил в ответ Меламп. – Не даешь приюта их детям? Я был о тебе лучшего мнения, герой. Та змея была моей сестрой. Ее сыновья – моими братьями. Что здесь удивительного?

– Ничего. Думаю, два городка в Арголиде – разумная плата за услуги хитроумного фессалийца. Ты слышал меня, ванакт Аргоса? Я пошлю за своими людьми. Завтра к вечеру Горгоны будут здесь.