Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель - Страница 52

К оглавлению

52

– Рядом с Косматым сходят с ума, – Персей пересыпал труху из ладони в ладонь. – Враги, друзья, кто угодно. Может быть, ты кинулся спасать меня в порыве безумия? Дать мне отраву – здесь я слышу голос разума. Но бежать по горам с противоядием…

– Безумие? Вряд ли. Я действовал из страха перед Косматым.

– Дедушка! – не выдержал мальчик. – Косматый предупредил Кефала, что тебе грозит опасность! Мы думали, он врет…

Взгляд деда заставил внука прикусить язык. Меламп же, напротив, весь потянулся к мальчику, словно в его словах видел надежду. «Если Косматый любыми способами желал избавить Персея от ложного безумия, – читалось на измученном лице фессалийца, – если он принудил не только меня, но и младшего Персеида бежать на выручку деду…»

– Ты хитер, змей, – голос Персея зазвенел бронзой. – Ты знаешь, когда сказать правду. И о чем следует умолчать. Ванакт Аргоса отомстил мне твоими руками. Косматый твоими же руками спас меня. Но ведь это не первая твоя встреча с Косматым? Я прав?

– Пути змей извилисты, – прошептал Меламп. – Иначе не умеем.

– Да или нет?

– Да.

– Идея вылечить вакханок совместной оргией… Это была его идея?

– Нет. Моя.

– Но прежде чем идти в Аргос…

– Сначала я нашел Косматого. И все рассказал ему.

– Он одобрил?

– Он? – на миг фессалиец стал прежним. – Он был в восторге. И еще…

– Что?

– Я больше не змей.

– Кто же ты?

– Должно быть, человек. Смешно, правда? Не удивлюсь, если завтра выяснится, что я даймон или уроженец Черной Земли. Оргия… Я не предполагал, что она изменит так много. Каждый наш шаг меняет не только «завтра». Он меняет и «вчера». Этот шаг сотряс время до основания. Ты сильнее меня. Косматый хитрее меня. Тебе известно, что он метит в боги?

– Шутишь? Кому, как не мне?

– Так знай, что этого ему мало. Он стремится на Олимп.

– Глупец, – Персей взял новый пласт коры. – Олимпийская Дюжина  давно определена. Мой отец нахмурил брови, подтверждая, что тринадцатому не бывать.

Меламп усмехнулся через силу:

– Если ты стал первым на земле, почему бы ему не стать последним на Олимпе?

– Ты, провидец… Ты видишь это?

– Я вижу его упорство. Его ум и безумие. Мне достаточно.


Крышка небесного котла треснула. Из разлома над Сикионом сверкнул венец Гелиоса. Золотые спицы пронзили кружево ветвей и листьев. Клочья тумана, похожие на дым пожарища, кинулись наутек. На юго-западном склоне, со стороны Аркадии, возникли трое людей – солнце слепило глаза, сжигая пришельцев дотла, в уголь. Персей и Меламп умолкли, следя за ними. Тропа вильнула. Свет огладил гостей сбоку, рельефно обозначив лица и фигуры. Если бы Меламп не стоял рядом, опираясь о платан… Мальчик решил бы, что к ним спускается второй предатель-фессалиец. Мигом позже он припомнил: кто-то говорил, что у Мелампа есть брат. На руках брат целителя нес женщину. Следом, спотыкаясь, брели еще две: пеплосы из дорогой, узорчатой ткани превратились в лохмотья, ноги сбиты в кровь, в волосах – сухая трава…

– Радуйтесь! – закричал брат издалека.

– Радуйся и ты, Биант, – вздохнул Меламп.

Приблизясь, Биант огляделся. При виде трупов он помрачнел. Лицо Бианта отражало все чувства, как озеро – нимфу, склонившуюся над водой. Осторожно, словно спящую, он уложил свою ношу бок-о-бок с остальными телами.

– Я нашел ее мертвой, – казалось, Биант оправдывается. – Эти выжили. В пещере прятались. А у вас как?

– Большая часть жива. Сейчас они спят.

– Хвала Дионису!

Мальчик испугался, что дедушка сейчас убьет дурака. Произнести запретное имя, стоя в двух шагах от Убийцы Горгоны… Нет, дед сидел, как прежде. Без стеснения он разглядывал женщин. Те плакали, не понимая, куда попали.

– Лисиппа и Ифианасса, – наконец сказал Персей. – Ванактовы дочки. Эй, Биант! Хочешь жену? Выбирай первым…

Биант не колебался ни мгновения:

– Вот эту! Она на мою старую похожа…

– Ифианасса. А твой брат возьмет Лисиппу. И по городу в придачу…

Персей встал:

– Радуйся, Меламп. Ты получил то, что хотел.

СТАСИМ. ДИСКОБОЛ: БРОСОК ЧЕТВЕРТЫЙ
(двадцать восемь лет тому назад)

– Это не стены, – сказал Мегапент, сын Пройта. – Это не крепость…

Басилей Тиринфа глядел на собственную цитадель так, как муж, вернувшись домой, глядел бы на незнакомку, занявшую супружеское ложе. Особенно если оставлял дома жену, а встретил богиню.

– Это Олимп! Клянусь молотом Гефеста, Олимп, и все тут!

– Осторожней, – предупредил Персей. – Мой отец ревнив.

– Пусть будет Киллена! Парнас! Гора горой…

Тиринф и раньше был хорошо укреплен. Мегапент, противник перемен, сам не знал, почему он согласился на предложение Персея. Наверное, решил, что Убийца Горгоны шутит. Да и кто принял бы всерьез такую сумасбродную идею? Каменщиков? – не надо. Носильщиков? – не надо. Надсмотрщиков – и тех не надо. От басилея требовался сущий пустяк – велеть горожанам семь ночей кряду сидеть по домам. И чтоб носа наружу не высовывали! Пусть хоть земля треснет, хоть небо упадет… Ну да, еще быки. Триста пятьдесят быков, и шесть овечьих стад. Выгнать за пределы Тиринфа на исходе последнего дня, в лабиринт скал Навплии – и оставить на произвол судьбы.

Судьба распорядилась верно – животные сгинули, как не бывало.

Ясное дело, нашлись любопытные. Невзирая на запрет, сунулись ночью – глянуть, какие-такие строители возводят родине новые стены. Отправились впятером, вернулся один, отныне и до смерти – заика. Дрожа от ужаса, бледней простокваши, покаялся – дескать, из тьмы прилетел камень. Очень большой. Ну да, в-в-в-сех разд-давил. Ага, к-к-к… Кроме н-него. Он-то хромой, отстал – хв-вала б-богам за х-х-х…

52